пожалуй, не соглашусь. Ужас не в том, что родители определенной категории срываются. Ужас в том, что они только и делают, что срываются. Если бы они так вели себя со взрослыми, давно бы загремели в психушку. Я раньше не очень понимала, что такое "уважать ребенка" - переводила это сразу на уважение к какой-то личности за ее морально-интеллектуальные качества, и как-то теза становилась шаткой (не в том смысле, что детей не за что уважать в этом смысле, а... ну вот я уважаю профессора своего, так я же им и не командую, правда? на завтрак кашу, штаны переодеть, щас почитаем, а щас поиграем). И только тут до меня дошло - глядя на наших людей, блин - что есть гигантская категория товарищей, которые к детям относятся как к механизмам. Хотела бы сказать "как к собачкам" - но к собачкам обычно относятся гораздо лучше. Т.е. это какая-то нутряная, жуткая неспособность отнестись к ребенку как к человеку. Он только должен что-то, всегда должен, по типу "и так проблемы, а тут еще ты... ии так за тебя страшно, а ты еще... ". Ни у кого нет такого низкого статуса в семье. Даже у попугайчиков. И дофигищи тех, кто совсем никакого чувства вины не испытывает. Они чувство усталости испытывают дикое - это да. Но не ведают, что творят - абсолютно. Я как-то летела в самолете с семьей - влюбленная пара, воркующая, и их пятилетний или шестилетний сын. До сих пор содрогаюсь, и до сих пор стыдно. Концлагерь натуральный. Вот прямо в промежутках между воркованием. Гав-гав! - гу-лю-лю... - гав!гав! - гу-лю-лю... И очевидно было совершенно, что это гавканье ребенку привычно, как воздух. При этом ни единой игрушки, ни единой книжки - ничего. Только "я кому сказал(а)! Сядь нормально! ты щас выйдешь из этого самолета! Вот подожди, домой приедем..."
no subject
Ни у кого нет такого низкого статуса в семье. Даже у попугайчиков.
И дофигищи тех, кто совсем никакого чувства вины не испытывает. Они чувство усталости испытывают дикое - это да. Но не ведают, что творят - абсолютно.
Я как-то летела в самолете с семьей - влюбленная пара, воркующая, и их пятилетний или шестилетний сын. До сих пор содрогаюсь, и до сих пор стыдно. Концлагерь натуральный. Вот прямо в промежутках между воркованием. Гав-гав! - гу-лю-лю... - гав!гав! - гу-лю-лю... И очевидно было совершенно, что это гавканье ребенку привычно, как воздух. При этом ни единой игрушки, ни единой книжки - ничего. Только "я кому сказал(а)! Сядь нормально! ты щас выйдешь из этого самолета! Вот подожди, домой приедем..."