(no subject)

Читаю я сборник Зощенко. Рассказы выстроены в хронологическом порядке. 23-й, 24-й, 25-й год... Рассказы как рассказы, Зощенко как Зощенко. И вот вдруг резко появляется в рассказах нечто новое. В первом же рассказе 27-го года: "Пущай только не пугается читатель. Здесь речь идет всего-навсего о хиромантии. Наука эта дозволена правительством. И рассказ, в силу этого, не может оскорбить ничьей даже самой ураганной идеологии". И дальше чуть ли не в каждом рассказе начинают появляться вполне определенные намеки и оговорки. "Головкин, это верно, очень ругался. Крыл. Выражал свое особое мнение открыто, не боясь никаких последствий". По отдельности - ничего особенного. Но когда читаешь это подряд,  удивительное чувство. Вроде бы то же самое, но жизнь в стране как-то неуловимо поменялась.

(no subject)

Читаю я сборник Зощенко. Рассказы выстроены в хронологическом порядке. 23-й, 24-й, 25-й год... Рассказы как рассказы, Зощенко как Зощенко. И вот вдруг резко появляется в рассказах нечто новое. В первом же рассказе 27-го года: "Пущай только не пугается читатель. Здесь речь идет всего-навсего о хиромантии. Наука эта дозволена правительством. И рассказ, в силу этого, не может оскорбить ничьей даже самой ураганной идеологии". И дальше чуть ли не в каждом рассказе начинают появляться вполне определенные намеки и оговорки. "Головкин, это верно, очень ругался. Крыл. Выражал свое особое мнение открыто, не боясь никаких последствий". По отдельности - ничего особенного. Но когда читаешь это подряд,  удивительное чувство. Вроде бы то же самое, но жизнь в стране как-то неуловимо поменялась.