Неопределенность.

В развитие вот этой темы...

        Всю жизнь ищу какой-то определенности и однозначности, а нахожу только сомнения и вопросы.
        В 90-х годах, когда пошли реабилитации и бесконечные рассказы о репрессиях, как-то представлялось очевидным, что сталинские обвинения сфабрикованы, надуманы и просто смешны. Создавалось впечатление, что верить в них могли только недалекие, легко оболваниваемые люди. Те же, кто клеймил и обвинял, делали это из страха или подлости. В воздухе носилось "уж мы бы не молчали" и восхищение теми, кто "не молчал". Художественные произведения всячески обыгрывали тему совести и страха. Основная коллизия заключалась в "он знал, что вертится Земля, но у него была семья". Как бы подразумевалось, что любой мало мальски здравомыслящий человек знает правду, но вот не имеет сил и смелости эту правду высказать и отстаивать. Оттого и мучается.
        Сейчас, когда все постепенно возвращается, вдруг оказалось, что самое сложное, это как раз выяснить для себя правду. И есть ли она вообще, правда? Обвинения те же самые, но разве их несостоятельность очевидна? Разве те, кто непримиримо диссидентствуют сейчас, не похожи на свои карикатуры советских лет? Если очертя голову не переходить ни в один лагерь, то невозможно сформировать для себя эту "правду". Потому что фактов нет и не будет, а все состоит из взаимоисключающих интерпретаций, со многими из которых нельзя не согласиться. И остается либо растерянность, либо интуитивное, логически необосновываемое нравственное присоединение к одной из сторон.

Неопределенность.

В развитие вот этой темы...

        Всю жизнь ищу какой-то определенности и однозначности, а нахожу только сомнения и вопросы.
        В 90-х годах, когда пошли реабилитации и бесконечные рассказы о репрессиях, как-то представлялось очевидным, что сталинские обвинения сфабрикованы, надуманы и просто смешны. Создавалось впечатление, что верить в них могли только недалекие, легко оболваниваемые люди. Те же, кто клеймил и обвинял, делали это из страха или подлости. В воздухе носилось "уж мы бы не молчали" и восхищение теми, кто "не молчал". Художественные произведения всячески обыгрывали тему совести и страха. Основная коллизия заключалась в "он знал, что вертится Земля, но у него была семья". Как бы подразумевалось, что любой мало мальски здравомыслящий человек знает правду, но вот не имеет сил и смелости эту правду высказать и отстаивать. Оттого и мучается.
        Сейчас, когда все постепенно возвращается, вдруг оказалось, что самое сложное, это как раз выяснить для себя правду. И есть ли она вообще, правда? Обвинения те же самые, но разве их несостоятельность очевидна? Разве те, кто непримиримо диссидентствуют сейчас, не похожи на свои карикатуры советских лет? Если очертя голову не переходить ни в один лагерь, то невозможно сформировать для себя эту "правду". Потому что фактов нет и не будет, а все состоит из взаимоисключающих интерпретаций, со многими из которых нельзя не согласиться. И остается либо растерянность, либо интуитивное, логически необосновываемое нравственное присоединение к одной из сторон.