Записки сомневающегося преподавателя

Как же иначе вы можете что-то чувствовать на своей шкуре?

From:

bgmt.livejournal.com

Похороны 18 года были совсем другими. Ну во-первых, в 18м мало кого выкорчевали, собственно, кроме Гумилёва, мне и назвать некого. Кто уехал, кто остался, но тогда книги из-за границы вполне доходили. Читателей тогда не выкорчевали, конечно. Более того, новые появлялись. Численность аудитории вряд ли падала сквозь все репрессии до войны, она упала, может быть, в 50х, такое впечатление, и снова выросла к концу 50х. В 18м хорогили не культуру, а её сложившуюся форму (а производители - вовсе не всегда стремились эту форму сохранить: Маяковский, амбивалентный Платонов, неамбивалентный Бабель, Багрицкий, Ильф с Петровым, которые никак бы не состоялись, если б не новая жизнь, которую они высмеяли, конечно, но зато было что высмеять! -, нелюбимый мною, но всё же очень талантливый Филонов, Малевич, ну дальше столько...) Какое сравнение? Если кто сомневается, что была революция (это нынче модно), то вот достаточно посмотреть на имена, и станет ясно, что была - не бывает такого всплеска без неё. При Сталине это задавливаться стало достаточно медленно, куда медленнее, чем расстреливали.

А сейчас если книга стихов издаётся в 500 экземпляров, это уже победа. Сейчас идут за властителей дум Акунин с Быковым с Улицкой, я ничего особого против них не имею, нормальные интеллигентные люди, не глупее и не умнее нас. (Ну, правда, иногда Быков бывает глупее). Это ж надо ж, и никто не дёргается, всё нормально. Нет ни одного человека на том уровне таланта, на котором всегда был не один вовсе - ну может, есть в музыкальном исполнительстве (хотя тоже не Гилельс и не Ростропович, но ближе всё же по уровню, чем в других областях). Нет ни одного человека на том уровне мышления, который почти всегда был хотя бы в литературной форме, но не только - в гнуснейшие советские времена был и Вернадский, и Бахтин, и Лотман, и наука (тут тьма!), и писатели - мыслители, ну вот взять хотя бы Трифонова - кто сейчас охватывает на этом уровне?

Я не согласен с тем, что это сейчас следствие дискредитации идей. Идеи появляются и новые. Никто бы не предсказал, когда писались произведения "антивещизма", что с благосостоянием люди не станут жаднее, ан не стали. Кризис идей на западе не производит впечатления безвыходности, он огорчителен, но не чрезвычаен. Россия очень резко отличается, куда более резко, чем отличался Союз и Европа во времена Хрущёва. Не больше, чем во времена Сталина, ну дак там были причины. А сейчас просто так.

Вера в социализм 19 века? А что тут было дискредитировано? С точки зрения 19 века даже в Штатах вполне себе социализм. Даже не вполне представимый. (Кому бы в 19 веке пришло в голову, что люди без нацеленной на них винтовки будут отдавать ту сумму налога, которую отдают? И что никому не дадут умереть с голоду? И что всех жителей будут лечить?) Вообще, дискредитация - российская специфика, и связана она не с провалом идей, а с необычайной лёгкостью отдачи слов кому-нибудь, кто их хочет дискредитировать. Слов для идей не остаётся. Так отдали и "демократию", и "свободу", и духовность (церковное ж нынче слово!), и тот же социализм, который с бешеной готовностью отождествили с советским строем, и любовь к стране (подозрительно, небось националист! А между тем Тарковский писал "я ветвь меньшая от ствола России", и не пошёл бы однако на Русский марш, не правда ли?). Лень перечислять, что отдали. Россия тяжело больна, очень тяжело. И хотя я понимаю желание думать, что это мировое явление, это не так.

From:

metrika.livejournal.com

Вы оцениваете ситуацию 18-го по фактам. Я же говорю именно об ощущении людей. Из того, что я читала, очень у многих именно было ощущение тотальной смерти культуры во всех проявлениях.
Что касается новой формы, то разве ее прямо сразу оценили? Или читатели старой формы культуры долгое время считали, что это новое ничего не стоит и есть полный упадок?
А вдруг невостребованность стихов и ослабление роли литературы это как раз всего лишь новые формы?

Что касается уровней таланта, то я не возьмусь сравнивать. Конечно, поразбежались все, а многие переквалифицировались. Но вот про то, что "раньше были писатели, а нынешние кто" говорят уже очень давно. Говорили еще задолго до 17 года.

From:

bgmt.livejournal.com

ну как! Маяковского оценило очень немало народу, вовсе не "рождённых советской властью". Революция в искусстве началась в начале века, а не в 17-18 году. Я никогда не читал впечатления (у компетентного читателя-зрителя) об упадке литературы-искусства в 18 году, да собственно, 18й ничем существенным не отличался от всего начала века. Ну какие сейчас новые формы? Я глубоко сочувствую Пуськам, но это что, искусство? Тогда любой КВН искусство.
Нет, вы мне не найдёте массового высказывания про "раньше были" в прошлом. Ну ни в жисть. Т.е. в каком-то неизвестном мне прошлом - когда, может быть, были пустые времена, а мы о них забыли - может быть. А вот в известном прошлом - нет. Имена тех, кто писал в каждое то время, были известны, читаемы и уважаемы. (И проклинаемы,ну всегда ж кто-то проклинает). За исключением - из известного мне - с конца войны по конец 50х. (Неполным исключением. Некрасов написал "Сталинград" тогда). Литературная среда была средой, с дрязгами, но не с - как сейчас - самопотреблением: стихи пишут поэты для поэтов. Проза писалась для того, чтобы над ней думали (не вся, конечно). Кстати, может быть, какая-то умеренно хорошая проза и пишется - вот были хорошие вещи у Зайончковского, до того по одному роману у Волоса и у Иванова - но только для сколькерых читателей? В этом отношении советское время ничем не отличалось от досоветского: читатель был. Тот, который сейчас - в отношении которого применимо политическое слово "популизм", вот Акунин популист - т.е. как бы и поразмышлять, но чтоб без напряжения - был и тогда, конечно. Но был и нормальный читатель. Сниженный уровень мышления - то, что он есть - не специфика ни времени, ни места; в конце концов, в Америке, где был Фолкнер и Стейнбек, был ещё и Кастаньеда и как его, который про чайку, и другой, который Zen and the Art of Motocycle Maintenance, лень вспоминать фамилию. Но только вот были и Фолкнер и Стейнбек, и Болдуин, и Сильвия Плат, и не перечислить. Написавшие вполне годящийся для любого читателя, в том числе для ленивого, "Понедельник" Стругацкие писали ещё и то, что никак для ленивого не годилось, а когда годилось, то заставляло его нелениво думать. (Заствляло, хорошо помню). Я помню разговоры о книгах. Это вам не лекции Линор Горалик о том, как бедный поэт стирает маечку.
Очень, очень соблазнительно думать, что всегда было так, как плохо сейчас. Всегда соблазнительно. Но только бывает в разных отношениях уникально плохо. Политически - когда Сталин или Гитлер или Пол Пот. Духовно - когда идеология или удушливая церковь любого толка. Вы ведь не хотите в Саудовскую Аравию, даже из России? Социально - когда как у Диккенса. Интеллектуально и эстетически - когда как сейчас в России.

From:

metrika.livejournal.com

Я с вами не согласна.

From:

Много без чего можно жить. Жили люди и в СССР и в Германии, но ощущение свободы и возможность ее реализовать дя некоторых очень важны. Качество жизни без них другое.

From:

Ну так ЧТО ИМЕННО мешает вам ощущать эту самую свободу?

From:

Мне не нравится, когда может и не за симпатичные акции типа PR, участниц сажают в тюрьму или осуждают к штрафам организаторов антиклерикальных выставок. Мне мешает ощущать свободу то, что я более десятка раз был задержан и провел ночей в отделениях полиции потому что иногда наблюдал, иногда участвовал в протестных акциях или пикетах (о штрафы тоже не маленькие). Я не чувствую свободным, когда в Царском Селе ФСО-шники перекрывают часть парка, отказываясь представиться и предьвить документы не пускают меня к дворцу.
Когда встречи оппозиционных политиков регулярно отменятся из-за внезапно возникших проблем со светом, отоплением и т.д. И многое другое.

Edited Date: 2013-11-18 08:03 pm (UTC)

From:

Вам не нравится не несвобода. Вам не нравится несвобода ДЛЯ ЛЮДЕЙ С ВАШИМИ ВЗГЛЯДАМИ. Ощущаете разницу?

From:

Нет не так. Мне возмущает процесс Даниила Константинова. Мне не правится статья 282. Акция PR мне, как я указал, тоже несимпатична.

Лимонов по взглядам мне крайне антипатичен, но когда ему срывакли встречи - это меня возмущало.

From:

Недавнее осуждление Крылова за высказывания на националистическом митинге - тоже провление несвободы.

From:

Я думаю, вы же отдаете себе отчет в том, что как личность, скажем так, вы весьма эксцентричны. Экс-центричны в прямом смысле слова тоже - очень далеко отстоите от центра. В данном случае ваш дискомфорт в расстоянии - вы хотите, чтоб центр приблизился к вам, но приблизившись к нему, вы точно так же уменьшите свой дискомфорт.

From:

http://ammosov.livejournal.com/966126.html

From:

Это 1840-е годы. Большинства властителей дум уже нет, остальные за границей (Гоголь, Глинка, Жуковский, Тютчев). Повсюду власть канцелярии (Обыкновенная история Гончарова вышла в 1847 г.). В литературе физиологический реализм и журналистика, в 1849 г. Россия становится всемирным жандармом и подавляет венгерскую революцию, в 1850 г. закрыт философский факультет. Кончилось дело Крымской войной и большой кровью, после чего культура началась заново.

From:

Я считаю, что многообразие это хорошо. В том то и дело, что свобода очень хорошо маркируется правами и свободами меньшинств. Свобода митинговать за Путина - не маркер.

From:

И? Я вообще против того чтоб за слово преследовало государство (если это не призывы к насилию). Вопросы оскорблений, унижения достоинства sd том числе национального, религиозного, диффамации и т.д. должны с моей точки зрения быть вопросами частного обвинения.

From:

Это и говорит о том, насколько вы эксцентричны, и не только России, но и современному миру в целом. В современной демократии призывы к ненависти являются преступными, а призывы к геноциду - преступлениями без срока давности. Крылов допустил призыв к самому что ни на есть геноциду - по 4 статье Конвенции о борьбе с геноцидом. Он был бы наказан в любой демократической стране, и как бы не крепче.

В общем, это не мир вокруг вас не в порядке.

From:

Обыкновенная история не об удушающей общественной атмосфере ни разу, это роман воспитания.

From:

Воспитания, простите, кого? Бездушного бюрократа, которым к концу романа становится под влиянием среды романтичный Адуев? Это лучший роман о 1840-х и человеческих продуктах этой эпохи.

From:

Господь с вами, вы ж не газету, а роман читаете. Читайте глубже: с одной стороны восторженный мальчишка, с другой эмоционально выгоревший дядя. И они воспитывают ДРУГ ДРУГА: мальчик учится контролировать свои эмоции и трезво смотреть на вещи, а дядя - находит душевное беспокойство снова. Но при этом они остаются такими ж интересными личностями, какими были: финальные фразы их перещелкивают в прежний режим, и они живут снова на всю катушку оба.

From:

Ну если мне удалось доказать сфальсифицированность 2-х протоколов против меня, а еще в одном случае милиционер отказался от написанного в рапорте, сказав что подписал его по приказу начальства, то мне не кажется что это в порядке. А сколько не отказалось - им такой порядок нравится. У всех свои взгляды на свободу.

From:

А мне кажется, что не в порядке - это когда вы НЕ СМОГЛИ доказать, что протокол сфальсифицирован. В общем, я констатирую: вы далеко от центра, и вы далеко от него по своей воле и выбору.

From:

Любой роман является прежде всего документом своей эпохи. Из всех 40-х мы помним только эту вещь Гончарова, поскольку она превышает обычный для того времени уровень физиологического реализма. Гоголь в это время уже вовсю богословствует, Толстой как писатель еще не родился, Достоевский написал Бедных людей и готовится к испытаниям 1849 года.
Этот восторженный мальчишка в 1860-х пошел бы в журналистику и стал Писаревым. А в бездарные 40-е он приспосабливается к мелким людям и работает в канцелярии. А его премудрый дядя ищет повода для эмиграции. Прекрасный портрет эпохи.

From: