![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
metrikaПо-моему, есть целый жанр историй на эту тему из советского прошлого. Когда все послушно что-то выполняли, а один отказался, и ему ничего не было. Получается, можно было сопротивляться системе в определенных пределах, а остальные сами как бараны "добровольно" подчинялись. Сейчас тоже это чрезвычайно модный упрек. "Что же вы не отказались, что бы вам сделали?" И ведь правда, в большинстве случаев, ничего бы не сделали... Получается, сами во всем виноваты, и нечего жаловаться.
Меня такая позиция всегда очень коробит. При том, что я признаю во многом ее правильность. Если бы было массовое сопротивление, ситуация была бы другая. И в случае единичного сопротивления скорее всего ничего страшного бы не случилось. А неприятно мне, потому что лично у меня не хватает смелости.
Да, я трусиха, у меня не только социальные, но и личные проблемы с сопротивлением давлению, но неприятно мне не только поэтому. Я чую подвох. Недаром все-таки во всех этих историях нет именно массового сопротивления. Ведь в других случаях, при других обстоятельствах, оно все-таки есть. И саботаж, и неповиновение тоже есть. Значит народ-то все-таки не такой уж трусливый.
Подвох, мне кажется, в том, что система давит тоже до определенного предела. Ее вполне устраивает именно такой уровень повиновения. И она терпит единичные протесты именно потому, что основная масса не сопротивляется. То есть, вот это "и ему ничего не было" возможно только потому, что остальные послушно выполняли. Для остальных такое неповиновение было выше их личных возможностей на данный момент. Когда в целом дисциплина наведена, можно позволить отдельные послабления. Но сначала-то ее надо навести. Сначала довести общество до состояния, когда протестовать могут только отдельные особо смелые личности.
У Беттельхейма удивительная иллюстрация про это есть. Он пишет о стандартной "инициации" в концлагере (насилии в отношении новых заключенных с целью сразу сломить их сопротивление) .
"Обычно стандартная "инициация" в заключенные происходила во время транспортировки их из местной тюрьмы в лагерь. Чем короче было расстояние, тем медленнее приходилось ехать: нужно было какое-то время, чтобы "сломать" заключенных.
....
Я не встречал ни одного заключенного, которому удалось бы избежать процедуры "инициации", продолжавшейся обычно не менее 12 часов, а зачастую и много дольше.
....
Цель такой начальной массовой травматизации - сломать сопротивление заключенных, изменить если не их личности, то хотя бы поведение. Пытки становились все менее и менее жестокими по мере того, как заключенные прекращали сопротивляться и немедленно подчинялись любому приказу эсесовцев, каким бы изощренным он ни был.
Несомненно, "инициация" была часть хорошо разработанного плана.
Случалось, что узники вызывались в штаб-квартиру гестапо или на суд в качестве свидетелей. По пути обратно в лагерь их никто даже пальцем не трогал. Даже когда они возвращались вместе с новичками, эсесовцы оставляли их в покое, как только выяснялся их статус. Из тысячи австрийцев, арестованных в Вене и дсотавленных в Бухенвальд, десятки были убиты и многие покалечены; практически никто из нас не избежал телесных повреждений. Но когда почти столько же заключенных переводилось из Дахау в Бухенвальд, на этапе, который, как мы опасались, будет повторением первого, никто из нас не только не погиб, но и не получил, насколько мне известно, никаких повреждений."
На самом деле, я знаю, почему для меня эта тема болезненна. Она повторяет стандартный родительский прием. "Ты сама так решила". То есть, "мы тебе не запрещали", "мы от тебя этого не требовали" и т.д. "Ты вполне могла сделать, как считала нужным". И действительно, пространство для протеста оставалось, как оно остается почти всегда. И долгие годы я честно мучилась чувством вины, что в конкретных ситуациях не поступила так-то и так-то, не нашла еще чуть-чуть сил, смелости, чтобы настоять на своем. И не понимала, что давление-то уже было оказано. Ровно в тех пределах, в каких было нужно, чтобы заставить меня сделать требуемое. И если бы я нашла в себе силы еще на один шаг, ответный шаг тоже был бы сделан. И он действительно был сделан в других ситуациях, как я теперь это вижу. Да, конечно, всегда теоретически можно было пойти еще дальше. Но для этого надо было быть другим человеком. Ну или хотя бы вырасти. Тогда все психологические ключи от ситуации были у родителей.
Меня такая позиция всегда очень коробит. При том, что я признаю во многом ее правильность. Если бы было массовое сопротивление, ситуация была бы другая. И в случае единичного сопротивления скорее всего ничего страшного бы не случилось. А неприятно мне, потому что лично у меня не хватает смелости.
Да, я трусиха, у меня не только социальные, но и личные проблемы с сопротивлением давлению, но неприятно мне не только поэтому. Я чую подвох. Недаром все-таки во всех этих историях нет именно массового сопротивления. Ведь в других случаях, при других обстоятельствах, оно все-таки есть. И саботаж, и неповиновение тоже есть. Значит народ-то все-таки не такой уж трусливый.
Подвох, мне кажется, в том, что система давит тоже до определенного предела. Ее вполне устраивает именно такой уровень повиновения. И она терпит единичные протесты именно потому, что основная масса не сопротивляется. То есть, вот это "и ему ничего не было" возможно только потому, что остальные послушно выполняли. Для остальных такое неповиновение было выше их личных возможностей на данный момент. Когда в целом дисциплина наведена, можно позволить отдельные послабления. Но сначала-то ее надо навести. Сначала довести общество до состояния, когда протестовать могут только отдельные особо смелые личности.
У Беттельхейма удивительная иллюстрация про это есть. Он пишет о стандартной "инициации" в концлагере (насилии в отношении новых заключенных с целью сразу сломить их сопротивление) .
"Обычно стандартная "инициация" в заключенные происходила во время транспортировки их из местной тюрьмы в лагерь. Чем короче было расстояние, тем медленнее приходилось ехать: нужно было какое-то время, чтобы "сломать" заключенных.
....
Я не встречал ни одного заключенного, которому удалось бы избежать процедуры "инициации", продолжавшейся обычно не менее 12 часов, а зачастую и много дольше.
....
Цель такой начальной массовой травматизации - сломать сопротивление заключенных, изменить если не их личности, то хотя бы поведение. Пытки становились все менее и менее жестокими по мере того, как заключенные прекращали сопротивляться и немедленно подчинялись любому приказу эсесовцев, каким бы изощренным он ни был.
Несомненно, "инициация" была часть хорошо разработанного плана.
Случалось, что узники вызывались в штаб-квартиру гестапо или на суд в качестве свидетелей. По пути обратно в лагерь их никто даже пальцем не трогал. Даже когда они возвращались вместе с новичками, эсесовцы оставляли их в покое, как только выяснялся их статус. Из тысячи австрийцев, арестованных в Вене и дсотавленных в Бухенвальд, десятки были убиты и многие покалечены; практически никто из нас не избежал телесных повреждений. Но когда почти столько же заключенных переводилось из Дахау в Бухенвальд, на этапе, который, как мы опасались, будет повторением первого, никто из нас не только не погиб, но и не получил, насколько мне известно, никаких повреждений."
На самом деле, я знаю, почему для меня эта тема болезненна. Она повторяет стандартный родительский прием. "Ты сама так решила". То есть, "мы тебе не запрещали", "мы от тебя этого не требовали" и т.д. "Ты вполне могла сделать, как считала нужным". И действительно, пространство для протеста оставалось, как оно остается почти всегда. И долгие годы я честно мучилась чувством вины, что в конкретных ситуациях не поступила так-то и так-то, не нашла еще чуть-чуть сил, смелости, чтобы настоять на своем. И не понимала, что давление-то уже было оказано. Ровно в тех пределах, в каких было нужно, чтобы заставить меня сделать требуемое. И если бы я нашла в себе силы еще на один шаг, ответный шаг тоже был бы сделан. И он действительно был сделан в других ситуациях, как я теперь это вижу. Да, конечно, всегда теоретически можно было пойти еще дальше. Но для этого надо было быть другим человеком. Ну или хотя бы вырасти. Тогда все психологические ключи от ситуации были у родителей.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2011-02-28 11:17 pm (UTC)Есть в этом какая-то бесчестность и неуважение к людям, в этой слишком высоко задранной "моральной" планке...
no subject
Date: 2011-02-28 11:40 pm (UTC)Вообще, меня часто в те годы, когда приходилось мучительно и постоянно свою жизнь из этих кубиков складывать - посещала вот какая мысль, вернее, обида. Вот я думала: но ведь я все стараюсь в своей жизни делать сама, не вишу на других, много работаю, много читаю, выжимаю максимум из этого затрахавшего дефицита, чтобы растить ребенка здоровым, изо всех сил люблю своих близких и стараюсь сделать их жизнь счастливой и интересной. Так КАКОГО РОЖНА С МЕНЯ ЕЩЕ НАДО???? :)) Почему я еще кому-то блин что-то должна, чтобы считаться порядочным типа человеком? Вот почему я обязана сейчас, конкретно в этот момент очередного собрания - встать и сказать то, чего я говорить не хочу, потому что прекрасно понимаю, что ничего хорошего это в мою жизнь и в жизнь моих близких не добавит? Мне это казалось диким совершенно иезуетством, еще одним крючком того же мучителя...
no subject
Date: 2011-03-01 05:44 am (UTC)Дело ведь не только во внешней оценке. В том, что диссидент Иван Иванович руки не подаст. Ведь одно дело, когда я четко решил, что вот этим я жертвую ради своей работы и семьи, а другое, когда понимаю, что испугался превентивно, неадекватно и т.д.
no subject
Date: 2011-03-01 06:32 am (UTC)Так и со страхом. Ну вот если подумать. Ну побоялась, испугалась - и что? Мы и собак боимся - это же не повод думать о моральном кодексе и планке...
Сейчас мне кажется излишним, в общем, воспитывать себя на этом поле. Были очень неприятные жизненные обстоятельства, в них так или иначе жили - а идеального какого-то, абстрактно-правильного поведения - не было, поскольку любое грозило тем или иным. Бояться - нормальная человеческая реакция. Неожиданно бояться больше чем хотелось - тоже. Ругать себя за то, что испугалась - это какая-то уже виктимность в квадрате...
Кстати, если поковыряться - часто понимаешь, откуда это идет. Скажем, мои дед с бабушкой уничтожили, как я выяснила уже в довольно взрослом возрасте - семейные фотографии зачем-то. Ну и другие были вещи, долго писать. Понятно, что такая атмосфера в семье - не могла пройти бесследно для их детей, а через детей - не передаться внукам. Что-то - неосознанно - в наши детские головы входило и заседало там очень крепко. Так почему какие-то другие наши психологические сложности, трудности - это повод для сочувствия и помощи специалистов, если нужно, а эта - повод для угрызений совести? Не знаю, чем дальше, тем сложнее мне это понимать...
no subject
Date: 2011-03-01 10:00 am (UTC)Ну, у нас-то это весьма актуально.